Когда тебе за тридцать (или под сорок) и давно уже не о чем мечтать, ты перестаешь любить Новый год.
Два миллиона сто сорок корпоративов за новогоднюю неделю – результат твоей работы на весь город, а не на один офис. И каждый офис считает, что с другими ты из-за денег, а с ними – по любви. Новогодняя неделя бесконечна, как день Сурка – одна и та же пошлая новогодняя программа, плоские остроты, арабские танцы «арабских» танцовщиц разной степени тяжести, искусственные звезды, замученные коллеги, те, кто зарабатывает конферансом… Одна радость, уходя отрезать «Нет!» – на вопрос управляющего – «Понравилось?» Нет, не понравилось. Нет, я не требую Айвона Менчелла в сценаристы и актеров из Большого театра, но хотя бы, отфильтровать базар то можно? Ваши деды Морозы со Снегурочками, с дурацкими стишками и несмешными шутками – а вроде взрослые люди…
А потом прийти домой, смыть лак с волос, развалиться на кровати и, глядя в спину сыну, сидящему за компьютером, произнести…
- Как дома то хорошо… – сказала Соня.
- А представь, как людям праздновать то, в кризис…Половину земного шара с работы поувольняли…Пласт-массовое веселье… – ответил сын.
***
- Надо бы подъезд помыть… – сказала Соня утром. – Все-таки наша очередь. И вообще – Новый год. Идем, сын мой. Помоем подъезд что ли…. А потом пойду в магазин, а ты телефон не поднимай ни при каких обстоятельствах. Ну, только если узреешь бабулин международный номер. Провалиться мне, если я еще раз переступлю порог какого-нибудь питейного заведения раньше дветысячичетырнадцатого. И то, в честь Олимпиады.
…На самом деле подъезд мыть весело. Солнце светит в огромные окна старинного сталинского дома, теплая пена, крохотные ступеньки. Много ли насорят наши милые соседи? Так… Пыль только. Вот когда ей было тринадцать… Да, ей было тринадцать, когда от них ушел папка. И маму вдруг сократили. Двое детей, – работы в маленьком городе не так уж и много, – мама взялась мыть два подъезда и школу. Соня ей носила воду – три ведра на девять этажей. Хуже дело обстояло со школой – мама говорила, что ей там не надо помогать. Не хотела, чтобы Соньку дразнили. Миленькая мамочка, знала бы ты, какие жестокие дети тогда были. Не слова, нет, – презрительные улыбочки, пренебрежение, которое весило, как стадо слонов, – это было тяжело, но предать маму было невозможно. Сонька вскидывала свои бешеные глаза на любую попытку записать ее в люди второго сорта, и одноклассники отступали.
Тогда попасть в «высшее общество» можно было, имея сапоги на "манке"….
- На манке? Это как? – сын замер с веником в руках.
- Ну… сапоги такие были. На платформе. Модные. Раньше быть бедным было очень не модно. Это ты сейчас носишь рванье, только потому, что переодеться лень, а тогда… Тогда сапоги на манке или кроссовки с тремя полосками – это был предел мечтаний, пропуск в «крутые люди». Дядя Фара мечтал о джинсах. – Соня улыбнулась.
-Дядя Фара? Ты шутишь?
Да, дядя Фара мечтал о джинсах. Будущий владелец «заводов, фабрик и пароходов» думал, что если у него будут джинсы, а не брюки из полушерсти, то он, наконец-то сможет быть со всеми на равных.
- Мда.. Жестокие времена… Сейчас, если ты сам ничего не стоишь, то никакие шмотки тебе не помогут… – сын задумчиво трепал веник.
- Это точно…
Иногда те времена вспоминать очень больно. Маме было столько же лет, как сейчас Соне. Странно, становясь на ее место, Соня чувствовала такую огромную тоску, что она не помещалась у нее внутри. А ведь по маме не сказать было тогда…Тридцатого декабря они помыли два подъезда, и пошли собирать деньги. Половина квартир денег не дала – Новый год все-таки, каждый рубль на счету. А потом мама побежала в магазин, который и так то был пустым, а под Новый год и вовсе ничего в нем не было. Что-то купила… Что же она тогда купила? Вечером пошли в лес и срубили маленькую елочку, под которой утром четырехлетний братишка обнаружил машинку, мешочек конфет и два мандарина. А Соня – свитер. Братишка высыпал конфеты в вазочку, съел полмандаринки и притворно объявил, что наелся этих мандаринов, смотреть уже не может.
А вечером маму пригласили в ресторан. Так неожиданно! Из шифоньера были извлечены японские замшевые туфли и серое платье с люрексом, которое уже давно забыло, что такое божий свет. Соня с братом поминутно выглядывали в окно, в ожидании машины, которая должна была забрать маму в ресторан, а мама сидела возле окна, в платье и сапогах, и держала пакет с туфельками. Бог ты мой, какое чувство вины она испытывала! Она сто раз спросила Соню, как же она одна будет в Новый год. Да что там такого-то? Сонька лучше фильм посмотрит, а братишку уже в девять надо спать укладывать. «Я вам чего-нибудь вкусненького принесу….» – пообещала мама…
- Ужас! – сказал сын. – У вас, что вообще еды не было?
-Ну почему не было! – сердито отозвалась Соня. – Было… Не помню уже.
А потом, в половине первого отключили свет. На самом интересном месте! Вот же, черт… Народу то было все равно, народ веселился и при свечах, а Сонькин телевизор от свечей не работал. Сонька села на стол возле окна и заплакала.
- Ма… – сын погладил Соню по голове. – Я бы с тобой дружил, если бы тогда был. А ты тогда и поняла, что деда Мороза нет?
-Как это нет? – Соня вскинула глаза на сына. – Ты не поверишь, насколько дед Мороз реален. Гораздо реальнее, чем мы думаем. Этому эгрегору не менее двадцати пяти веков, еще шумеры справляли Новый год и у них был свой дед Мороз, если не ошибаюсь, Мардук его звали.В эту ночь раб становился господином. Это такая мощная коллективная мыслеформа, – что мы бы очень удивились, если бы осознали это сполна. Портал для исполнения желаний Я тогда… Только ты бабуле не рассказывай…Я же тогда его увидела…
В глазах сына промелькнул испуг. «Все-таки я крутой пиарщик...» – удовлетворенно подумала Соня. – «Пятнадцатилетний парень образца 2008 года сейчас запросто поверит в существование деда Мороза. Спорим?»
-Видела… – Соня отжала тряпку. – Я когда сидела возле окна и ревела, – вдруг увидела лицо. Сначала мне показалось, что показалось. Расковыряла иней на окне и…Знаешь, такого ужаса я больше никогда в жизни не испытывала. Это было настоящее живое лицо, только больше обычного в несколько раз. Ты все время спрашиваешь. почему я такая трусиха, всего боюсь…Наверное, после этого случая. Потом я, через много лет, когда увидела икону Николая Угодника, поразилась, как похож его лик на то лицо, – такое же, строгое, величественное…Неземное. Тогда я услышала слова, но они как будто во мне рождались… Знаешь, не помню этих слов, – помню, только что на предложение загадать желание, от испуга ничего в голову не пришло, как только большой кусок безе с кремом.
-Ну ты.. мам… Как лошара, извини за выражение! – глаза сына загорелись.
-Я бы на тебя посмотрела, смельчак… – усмехнулась Соня. – Короче, помню только принцип – надо обязательно загадать желание, обязательно верить в деда Мороза и что самое главное, готовить карманы или мешки под подарки. А путь самого подарка уже не принципиален. Он найдет способ, чтобы твое желание осуществилось. Он, конечно может и показаться, но ты уверен что не загремишь в психушку? Все грамотно…
-Ух ты! Я попробую! – сказал сын. – Как там? Пожелать, поверить и карманы приготовить! А твое то сбылось желание? – вдруг спохватился он.
Мама пришла в три часа ночи, растолкала Соньку, и с гордостью выложила на стол какие то сладости, колбаску и самое удивительное, два огромных пирожных – безе с кремом… Братишку тоже разбудили. Он укусил с закрытыми глазами кремовый бок и опять уснул.
***
В супермаркете было людно. Соня стояла возле стеллажа с консервированными продуктами и прикидывала в уме ингредиенты салатов.
-Соня… – вдруг кто-то ее окликнул. Она обернулась. На нее смотрел господин с бородкой, в очках, в строгом английском костюме и плаще.
-С наступающим! – Соня попыталась вспомнить кто это. Этот город, – в нем так много людей, а Соня вам не Македонский.
- Ты себе не представляешь, насколько мы иногда бываем правы, когда сочиняем и врем…Ты плохо вела себя, Соня, в этом году. – Сказал господин строго. – Очень плохо. Ты была несдержанной, грубой, вспыльчивой. Ты не прощала людям их слабости и смеялась над ними… Ты была неискренней и не заботилась о друзьях. Ты не заслужила подарка.
Сонин язык прилип к гортани. Господин снял очки и, протерев их дорогим платком, прищурившись взглянул на Соню.
-Но самое главное, ты перестала желать. Ты думаешь, что тебе ничего больше не надо. Фу, как гадко! – лицо господина смешно сморщилось. – Поэтому я дарю тебе подарок на свое усмотрение. Я дарю тебе «Желание желаний». Ты поняла?
Соня потерянно кивнула. Господин надел очки, развернулся и ушел. Через несколько секунд Соня вышла из ступора, рванула за ним и попала в объятия директора информации одной из радиостанций.
-С наступающим, Сонечка! – заорала та радостно.
- С наступающим. Васильевна! Ты видела этого мужчину? Вот.. . В костюме, в очках… Не помнишь, кто это?
-Здравствуй, Соня, новый год! Это же этот…Помощник по культуре нашего «любимого" посольства! Красота в изгнании…Уже наконьячился. Бродит тут полтора часа...
-Все. Вспомнила. – Соня перевела дух.
Ну, конечно… И амбассадора вспомнила – любителя живописи, подержанных советских машин и манкирования обязанностями представителя страны. Всегда небрежен, весь в себе, и под парами. И помощники такие же… Милашки. «Но так напугал… Надо же, как в тему…»
***
Часы давно уже пробили полночь, Соня сидела в кресле и смотрела телевизор. День Сурка, честное слово. Те же, там же, то же….Сын убежал к друзьям на улицу, палить петарды и рассказывать им всю правду о деде Морозе. И вдруг… Волна непонятных ощущений захлестнула ее – ей хотелось всего и сразу. В Париж и на Мальдивы, в Нормандию и в Мадрид, написать книгу, сделать выставку, прямо сейчас сочинить стих, съесть кусок торта и мандаринку, пойти гулять, запеть…. Голова кружилась…
-Стоп, стоп, – закричала Соня, – Все по порядку!! Хочу.. Хочу… Хочу влюбиться!
«Я верил в тебя, молодец!» – вдруг услышала она внутри себя голос.
-Ой… нет, нет, подожди…
Какое влюбиться? С ума она что ли сошла? Столько проблем!
-Подожди, я перезагадаю!
Но желание сверкнуло искристым хвостиком и исчезло за окном…
Комментариев нет:
Отправить комментарий